Перерождение - Страница 165

165

— Пока ты здесь, я проведаю Калеба, — сказала девушка. — Надеюсь, ему поесть принесли!

— А о нем ты ничего не слышала?

— Я же тут весь день просидела! Наверное, тебе больше известно! — Питер молчал, и Сара пожала плечами. — Мнения разделились. После прошлой ночи многие злятся на Калеба. Нужно какое-то время подождать.

— Пусть Санджей как следует подумает, прежде чем трогать Сапога! Лиш не даст его в обиду!

Сара точно окаменела, подняла саквояж с пола и, не глядя на Питера, повесила на плечо.

— Что я такого сказал?

— Ничего, — покачала головой девушка. — Не обращай внимания! Слова и поступки Лиш меня не касаются… — Сара пулей вылетела из палаты, и шторка заколыхалась ей вслед.

«Вот так дела!» — подумал Питер. Да, разумеется, Сара и Алиша — небо и земля, хотя дружить их никто не обязывал. Неужели Сара винит Алишу в гибели Учительницы, которую очень любила? Как же он раньше не догадался?!

Питер перехватил взгляд девочки. «Что случилось?» — вопросительно подняв брови, спросила она.

— Сара расстроена, — объяснил Питер. — Сильно беспокоится за Калеба.

«Надо же, как странно! — снова подумал он. — Она молчит, а я слышу ее слова! Увидит кто-нибудь, как мы разговариваем — подумает, что я свихнулся!»

Тут девочка сделала нечто совершенно неожиданное — подошла к раковине, накачала воды в кювету, поднесла к койке, на которой сидел Питер, и поставила на пол. Затем она взяла со столика тряпку, смочила и… начала легонько водить по шву на его локте.

Дыхание девочки холодило влажную кожу. Она расправила тряпку, чтобы смочить место побольше. Теперь ее движения стали увереннее: осторожные прикосновения превратились в поглаживания. Девочка оттирала грязь и запекшуюся корку. Вообще-то ничего особенного, только каждое ее прикосновение вызывало целый поток чувств и воспоминаний. Ощущения сосредоточились вокруг смачивающей кожу тряпки, как мотыльки вокруг огня. На долю секунды Питер стал маленьким мальчиком, который разбил локоть и прибежал в Больницу за помощью.

«Она по тебе скучает!»

Питер едва не подпрыгнул. Девочка крепко держала его за локоть и не говорила ни слова. Нет, слова звучали в его сознании. Юная Приблудшая молчала, их лица разделяли какие-то дюймы.

— Что ты…

«Она по тебе скучает, она по тебе скучает, она по тебе скучает».

Питер отпрянул как ужаленный. Сердце неслось бешеным галопом, перед глазами расплывались круги. Питер налетел на стеклянный шкафчик, содержимое которого со звоном и грохотом рассыпалось по полу. В палату кто-то ворвался, но кто именно, Питер разобрал, лишь когда зрение сфокусировалось. Дейл Левин!

— Что здесь творится, черт подери?

Питер нервно сглотнул и попытался ответить. На лице стоящего у шторки Дейла недвусмысленно читалось, что сцена в палате выше его понимания. Он посмотрел на девочку, которая сидела на койке с мокрой тряпкой в руках, затем взглянул на Питеру.

— Она проснулась? Я думал, она умирает!

— Ты… Никому не рассказывай! — прохрипел Питер.

— Чума вампирья, а Джимми в курсе?

— Я серьезно, Дейл, держи язык за зубами! — велел Питер и почувствовал, что если немедленно отсюда не уберется, то сойдет с ума. Он бросился прочь из палаты, едва не сбив Джимми с ног, и кубарем скатился по ступенькам в озаренный прожекторами двор. В сознании безостановочно звучало «…она по тебе скучает, она по тебе скучает…», а глаза застилали слезы.

34

Для Маусами Патал ночь началась в Инкубаторе.

Одна-одинешенька Маус сидела в Большой комнате и училась вязать. Кроватки вынесли, детей уложили на втором этаже, разбитое окно заколотили, стены и пол обработали самогоном. Запах теперь неделю не выветрится! От резкой вони у Маус слезы на глаза наворачивались. Нет, ей не место в Инкубаторе!

Бедняга Арло! Бедняга Холлис, брата собственного убил… А ведь Холлису повезло: промахнись он… Маус и думать не хотела, что тогда бы случилось. Тем более Арло уже не был настоящим Арло. Совсем как Тео, если он еще не погиб… Ведь вирус пожирает душу, оставляя лишь телесную оболочку, и превращает любимого в чудище.

Маусами сидела в старом кресле-качалке, найденном в кладовой, рядом на низеньком столике стоял фонарь, света которого для вязания вполне хватало. Под руководством Ли она освоила лицевые и изнаночные петли. Вроде бы элементарно, но чуть ли не в первом ряду Маус ошиблась, и теперь петли получались кривыми. Да еще большой палец мешал… У Ли спицы так и щелкали: раз-раз, и готово, а у Маус большой палец левой руки постоянно оказывался не на месте. Надо же, девушка, способная за секунду зарядить арбалет, а за пять секунд сделать пять выстрелов из лука, на бегу швырнуть нож прямо в сердце противника, не справлялась с вязанием пинеток! Пару раз она роняла клубок, который откатывался в противоположный конец комнаты. Пока Маус догоняла его и сматывала пряжу, очередность петель вылетала из головы, и приходилось начинать сначала.

Ничего удивительного, ведь мысли девушки были далеко от вязания. Маус никак не могла примириться с гибелью Тео. О ребенке она хотела рассказать ему в поездке, точнее, первым же вечером на станции. Комнат там превеликое множество, стены толстые, двери закрываются плотно, другими словами, вариантов для уединения хоть отбавляй. Если быть честной с самой собой, именно ради той сцены, ради одного разговора с Тео она сломала себе жизнь.

Зачем она только вышла за Гейлина? Получилось не просто глупо, а даже жестоко, ведь Гейлин — парень неплохой и не виноват, что она его не любит, а теперь даже терпит с трудом. Это блеф, самый настоящий блеф, с целью встряхнуть Тео и вывести из непонятной депрессии. После того как она сказала: «Может, мне выйти за Гейлина Страусса?», а Тео ответил: «Как хочешь, для меня главное — твое счастье», блеф превратился в план действий. Маусами решила действовать, решила доказать Тео, что он не прав по отношению и к ней, и к себе, и к жизни в целом. Что же оставалось, если слова не помогали? Только действовать. Маус с головой погрузилась в выполнение плана и для начала вышла замуж за Гейлина Страусса. Вышла за Гейлина, чтобы насолить Тео Джексону…

165